Благословите, батюшка. Ситуация: во время войны враги поймали православного христианина (члена подпольной организации в тылу врага). Дали ему время подумать: или он сдаст всех своих друзей и будет жить (некоторое время), или после долгих пыток (плюс специальные сыворотки правды и т.д.) он всё равно всех сдаст и умрет. И наш человек, зная, что если не под пытками, так под спецхимией все равно все расскажет, при полном рассудке и трезвом расчете решается на самоубийство. Вопрос: этим деянием он совершает великий грех (так как самоубийство — тяжелейший грех, являющийся бунтом против своего Творца — Бога) или благо (так как «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Иоанна 15:13)? Спаси Вас Господи!
Александр
Отвечает иеромонах Савва:
Я не понял, речь идет о реальной ситуации, или это некое предположение, гипотетическая возможность?
В самом общем случае — лучше воздержаться от суждений. Сложно представить себе, что чувствует и о чем думает человек, который оказывается в подобной ситуации. Не знаю, есть ли у нас повод хвалить такого человека. Но осуждать я бы точно поостерегся.
У нас есть примеры из истории, когда женщин, наложивших на себя руки из нежелания быть поруганными, не осуждали. Пример из древности, отрывок из книги Евсевия Кесарийского «Церковная история»: «Зачем упоминать мне по именам остальных, пересчитывать множество людей или описывать многоразличные мучения дивных мучеников? Одних, как в Аравии, зарубили секирами; другим, как в Каппадокии, ломали ноги; иногда подвешивали головой вниз и разводили под ними слабый огонь: люди задыхались в дыму, поднимавшемся от горячих сучьев, как случилось в Месопотамии; а иногда, как в Александрии, им отрезали носы, уши, руки и уродовали другие члены и части тела.
Вспоминать ли антиохийских мучеников, которых поджаривали на раскаленных решетках с расчетом не сразу их умертвить, а подольше мучить; другие предпочитали положить в огонь правую руку, чем прикоснуться к мерзкой жертве. Некоторые, избегая испытания и не дожидаясь, пока их схватят враги, бросались вниз с высоты дома: в сравнении с жестокостью безбожников такая смерть казалась счастливым жребием.
Была в Антиохии некая святая и дивная по своей душевной добродетели женщина, известная красотой, богатством, родовитостью и доброй о себе славой. Двух своих дочерей воспитала она в правилах истинной веры; были они в расцвете юности и красоты. Злобные завистники всеми силами старались выследить, где они скрываются. Узнав, что они живут в другой стране, их хитростью вызвали в Антиохию, и они попали в ловушку, расставленную воинами. Мать, видя в безвыходном положении себя и детей, изобразила дочерям все те же ужасы, какие готовят им люди; самой страшной и непереносимой была угроза непотребным домом. Она сказала дочерям, что ни они, ни она и краем уха не должны слышать об этом, сказала, что предать свою душу в рабство демонам страшнее всякой смерти и хуже всякой гибели, и предложила единственный выход — бегство к Господу. Дочери утвердились в этой мысли, пристойно окутались своими плащами, на полпути попросили у стражи разрешения отойти немного в сторону и бросились в реку, протекавшую рядом».
Можно вспомнить еще героиню древнерусского «Сказания о взятии Рязани» — княгиню Евпраксию. Героиня этого сказания бросилась с крыши терема с малолетним сыном, чтобы не достаться Батыю. И авторы сказания, да и общественное мнение никак не осуждают ее.
Думаю, лучше оставить суд над такими людьми Богу. Уверен, если они поступили не противно воле Божией, то их страдания и мучения не останутся без награды.